«Подмосковные
известия» от 05.10.95 г.
Александр ГОДЛЕВСКИЙ
ЗАПАД ВНОВЬ
ОСТАЛСЯ В ДУРАКАХ
(Кто организовал побег Олега Гордиевского?)
Шпионские
истории, как и все таинственное, вызывают жгучий интерес у многих. Обывателям
они щекочут нервы, удовлетворяя потребности души в выдающихся примерах героизма
и подлости человеческой. Специалистам-политологам открывают многие тайны
функционирования политических режимов, сущность и механизмы государственной
власти. В тайных закулисных сделках, со временем всплывающих на свет божий,
наглядно проявляются те закономерности политической организации общества,
которые обычно скрыты от исследователя при наблюдении со стороны. И наоборот,
зная сущность и принципы организации власти, подлинные мотивы и цели
политического режима, закономерности функционирования государственного
механизма, можно понять и вскрыть подноготную некоторых темных шпионских дел.
Характерным
примером служит история с побегом исполняющего обязанности резидента ПГУ КГБ
СССР в Лондоне полковника Олега Гордиевского, которых в течении долгого времени
сотрудничал с английской разведкой. Летом 1985 года его вызвали под вымышленным
предлогом в Москву, где подвергли тщательной разработке со стороны своих коллег
из управления «К» ПГУ (внешняя контрразведка) в связи с серьезными подозрениями
в двойной игре. Вскоре он таинственным образом исчез из Москвы, чтобы
впоследствии объявиться в Великобритании.
По общепринятой
версии побег за границу организовала английская разведка. Гордиевскому удалось
обмануть КГБ, уйти от наблюдения и с помощью англичан переправиться на Запад.
В этой истории
много неясного и противоречивого. По словам Гордиевского, для подозрения в
двойной игре у чекистов имелись серьезные основания. Против него сотрудники КГБ
использовали широкий набор средств: постоянная слежка, тайные обыски,
прослушивание квартиры и телефона, допросы с применением сильнодействующих
наркотиков. Однако его не арестовали. Сам Гордиевский объясняет это отсутствием
достаточных доказательств работы на Запад. Для получения таких неопровержимых
доказательств его и оставили на свободе под усиленным наблюдением – чтобы
зафиксировать момент, когда он попытается вступить в контакт с английской разведкой.
И вот в один
прекрасный летний день Гордиевский вышел из своей московской квартиры в спортивном
костюме для оздоровительного бега и… сбежал на Запад. Для укрепления здоровья.
Выглядит крайне правдоподобно! Человек находится под неусыпным наблюдением
контрразведки, которая с него глаз не спускает. Следит для того, чтобы не
упустить момент, когда подозреваемый попытается вступить в контакт с
иностранной спецслужбой. Контакт может быть мгновенным, безличным и так далее.
Поэтому контрразведка должна круглосуточно тщательно контролировать буквально
каждое телодвижение подозреваемого. И вот этот человек умудряется не только
незаметно установить связь с английской разведкой, но и вообще сбежать за
границу из-под самого носа КГБ.
Это скандал,
катастрофа! За всю историю советских органов государственной безопасности ничего
подобного не случалось. В Ясеневе и на Лубянке погоны должны полететь как
осенние листья – от рядовых сотрудников до самого высокого начальства. Однако
каких-либо заметных кадровых изменений в составе ГБ ни тогда, ни после
публичного объявления Гордиевского в Лондоне не произошло. Мало того, тогдашние
руководители внешней разведки Крючков и Шебаршин впоследствии поднялись на
следующие ступени служебной лестницы. Их чекистские карьеры закончились
соответственно на постах председателя КГБ и начальника ПГУ после августа 91-го,
хотя должны были закончиться в августе 85-го.
Еще один очень
интересный момент. В то время, когда Гордиевского усиленно разрабатывали в
Москве, советская разведка проводила операцию по дезинформации ЦРУ и внедрению
туда своего человека. Для этого работавший в Риме под дипломатической крышей
офицер КГБ Виталий Юрченко «сбежал» в США, где поведал представителям
американских спецслужб много интересного о деятельности родной организации. Но
ЦРУ, проанализировав данные, усомнилось в искренности его намерений, поскольку
он ни словом не обмолвился о тех сторонах советской деятельности в США И
Канаде, о которых не мог не знать и которые хорошо были известны американцам. В
результате чего Юрченко пришлось благополучно вернуться в Москву, а советская
пропаганда в преддверии встречи Горбачева с Рейганом устроила грандиозную
шумиху о коварных американцах, похитивших и допрашивавших честного советского
дипломата с помощью наркотических средств.
В числе прочего
Юрченко сообщил ЦРУ о имеющихся у руководства КГБ серьезных подозрениях
относительно Гордиевского. Довольно оригинально: поджидать врага в засаде и
одновременно предупреждать его об этом. Конечно, методы дезинформации просты и
гениальны: если хочешь, чтобы твоей лжи поверили, говори вместе с ней побольше
правды. Но, как утверждали древние, «есть мера в вещах».
* * *
Некоторые
считают, будто к побегу Гордиевского приложила руку не только английская
разведка, но и советская, действовавшая за спиной Политбюро их чисто шкурных
побуждений – дабы избежать скандала, сопряженного с судом над своим сотрудником,
и неминуемых оргвыводов со стороны партийного руководства страны.
Я же не
удивлюсь, если впоследствии вдруг выяснится, что побег Олега Гордиевского и в
самом деле был организован советской разведкой по приказу Политбюро. На первый
взгляд – явно абсурдная точка зрения. Но чтобы ее оценить, надо хорошо понимать
советскую власть. Кроме того, такая версия сразу расставляет все на свои места,
объясняя все неясности и противоречия этой темной шпионской истории.
Советская власть
с момента своего возникновения держалась на терроре. Но наибольшую опасность
для тоталитарных режимов представляет сам террор, который легко может выйти
из-под контроля, стать самостоятельным фактором, независимым о своих творцов, и
всей мощью обрушиться на их головы. И в природе, и в обществе существуют
процессы, которые начать легко, остановить невозможно. Террор, как обвал в
горах, – достаточно кинуть маленький камешек, как процесс начинает стремительно
развиваться по своим законам, становится необратимым, и вот уже кинувший первый
камень сметен многотонной лавиной. Террор – штука хитрая и очень опасная, с ним
нужно обращаться крайне осторожно.
Что такое
террор, партфункционеры прекрасно поняли, испытав его на собственной шкуре в
37-м году, и в послесталинское время обращались с ним очень и очень осторожно.
Репрессии допускались только в строго определенных рамках и в строго
определенных формах. Одним из основных принципов политического режима ста
принцип экономии репрессий, который неуклонно соблюдался, чтобы, упаси Бог,
случайно не переступить грань, за которой террор может выйти из-под контроля.
За свою
деятельность Олег Гордиевский заслуживал высшей меры. Но должность резидента
КГБ в Англии относится к номенклатуре ЦК самого высокого ранга, вплотную
приближающейся к номенклатуре Политбюро. Чиновников такого ранга расстреливать
крайне опасно. Логика террора в советских условиях проста и неумолима: если
сегодня номенклатуру ЦК расстрелять за шпионаж, то завтра Генсека ЦК могут
запросто прирезать в собственной постели.
Могут возразить,
будто расстрел Гордиевского вполне соответствовал требованиям закона. Но кто и
когда у нас всерьез принимал законы? Сама советская власть собственные законы
никогда не признавала и квалифицировала требования граждан об их соблюдении
либо как особо опасные государственные преступления, либо как проявление
вялотекущей шизофрении. Неужели аппарат в чрезвычайно важном деле защиты своих
шкур будет полагаться на то, что не признает?
Мне скажут: а
как же Пеньковский и многие-многие другие? Да, но, во-первых, никто из них не
был чиновником такого высокого эшелона номенклатуры, как Гордиевский.
Во-вторых, в ходе аппаратной эволюции круг аппаратчиков, которых можно
расстреливать, и деяний, за которые их можно расстреливать, постоянно сужался.
Вполне возможно, что в 1985 году Олега Пеньковского бы не расстреляли. Со
временем чиновники все больше и больше экономили репрессии против самих себя.
***
Осторожность
аппарата с террором четко прослеживается и в преследовании инакомыслящих. Как
только над ними не издевались, куда только не сажали! Но тем не менее никого не
могли отвезти в ближайший лесок и пристрелить «при попытке к бегству». Сгноить
до смерти в карцере вполне допускалось, пырнуть ножом из-за угла – нет. Логика
понятная: сегодня КГБ по приказу партии начнет убивать диссидентов, а завтра
КГБ по приказу одних чиновников станет стрелять других чиновников – и вновь
37-й год.
Вообще,
преследование инакомыслящих в СССР основывалось на гораздо более тонких
принципах, чем многие себе это представляют. В противостоянии «диссиденты –
власть» имелись аспекты, на которые до сих пор никто не обратил внимание.
Впрочем, весь комплекс взаимоотношений власти с ее противниками и сейчас
остается без сколько-нибудь серьезного анализа: ну боролись люди против власти,
страдали – честь им и хвала. Но дело к этому не сводится. В инакомыслящих
партаппарат видел не только своих заклятых врагов, но и индикатор стабильности
своей власти. Во времена сталинского террора против чиновников всех рангов
диссидентство существовать не могло и не существовало. Правозащитное движение
возникло только после смерти Сталина, когда репрессии против аппарата были
прекращены, и вся полнота власти в государстве перешла от одного человека к
чиновничьему аппарату в целом.
Советская власть
жестоко преследовала участников правозащитного движения, но в то же время
аппарат не был заинтересован в полном его уничтожении. И это мудро. Если
возникнет реальная угроза неосталинского террора, то в первую очередь он должен
уничтожить открытых противников режима и только потом обрушиться на его
слуг-чиновников. Пока есть разгуливающие на свободе инакомыслящие, репрессии
чиновникам не страшны. Но день, когда за последним диссидентом захлопнутся
двери тюрьмы, может стать последним днем благополучия аппарата и первым днем
неосталинизма.
Юрий Андропов,
став генсеком, начал проводить политику, направленную на ужесточение контроля
за партийно-государственным аппаратом и на полную ликвидацию правозащитного
движения в стране. Есть серьезные основания полагать, что аппарат,
противодействуя его реформам, старался аппаратными методами саботировать андроповскую
программу борьбы с инакомыслием.
Но вернемся к
Гордиевскому. Получив на территории Союза высокопоставленного чиновника, уличенного
в шпионаже, советское руководство попало в патовую ситуацию. Судить и
расстрелять опасно – можно нечаянно перешагнуть невидимую зыбкую грань, за
которой террор перекинется на весь аппарат. Оставить дело без последствий тоже
нельзя – уж больно пример заразителен. Политбюро решило выйти из тупика,
«сбежав» Гордиевского на Запад и предав его имя в стране анафеме. Со всеми
вытекающими последствиями.
Версия об
организации побега советской разведкой в тайне от Политбюро является
фанатастической. Правдоподобной ее считают лишь те, кто всерьез верит в широко
распространенные сказки о простодушных партийных чиновниках и коварных
армейских и гэбэшных генералах, открывающих ногами двери в ЦК.
У многих
исследователей коммунистической системы не укладывается в голове, как это
немногочисленным партийным функционерам, не имеющим в прямом подчинении ни
одного человека с ружьем, удавалось держать в стальной узде громадный
карательный аппарат и самую сверхмощную во всей истории цивилизации армию.
Поэтому возникла уйма заумных теорий и доктрин, доходчиво объясняющих, что
партруководство страны являлось всего лишь ширмой, а вся реальная власть
находилась в руках теневых лидеров в армии и КГБ. Подобные взгляды происходят
от патологической неспособности понять наши реалии.
Советская власть
всегда была не таким примитивным делом, как представляют себе умники с
гарвардскими дипломами, обессмертившие свои имена воинствующей беспомощностью в
объяснении нашего тоталитаризма и в предсказании путей его развития. Верхом их
творчества шедевром мирового значения является теория, согласно которой Сталин
был душа-человек, умница и либерал, только он вынужденно лавировал среди
составляющих его ближайшее окружение извергов, развязавших террор, именуемый по
исторической несправедливости сталинским.
Обычно
краеугольным камнем партийного руководства считают подбор и расстановку кадров
в госаппарате. Это далеко не так. Назначение всех мало-мальски значимых
начальников, разумеется, дело очень важное, но партфункционеры недолго
оставались бы в своих креслах, если бы слишком доверились кадрам, подобранным по
своему образу и подобию. Кадровая работа была существенной, но отнюдь не
главной составляющей деятельности партии. Власть базировалась на гораздо более
хитрых принципах, призванных гарантировать стабильность власти аппарата в целом
и ее защиту от всяких неожиданностей со стороны как отдельных чиновников, так и
их групп.
Благополучие
партийно-государственного аппарата от генсека до инструктора райкома, от
председателя КГБ СССР до колхозного бригадира основывалось на том, что все
сколько-нибудь значимые решения во всех областях жихни могли приниматься только
партией в лице ее соответствующего комитета. В этом и заключались высшие
интересы советского государства, определяющие принципы организации и
деятельности власти. Основой партийно-государственного строительства являлась
четко отлаженная система механизмов, включающая множество независимых друг от
друга структур, имеющих разрешительные, запретительные, контролирующие и
сигнализирующие функции.
Так, если бы
военный комендант решил самовольно увеличить количество, качество и активность
патрулей на улицах города, об этом сразу же, независимо друг от друга
просигнализируют как минимум военная контрразведка КГБ, территориальные органы
КГБ и МВД. Получив сигналы, партия квалифицирует подобную самодеятельность как
попытку военного переворота и немедленно примет меры.
Принципы партийно-государственного
строительства, в отличие от показушных идеологических, являлись не мнимыми, а
истинными, соблюдались свято, поскольку малейшие отступления от них карались
строго и неотвратимо. Действующей силой властных механизмов была борьба за власть.
Так, любой начальник управления в КГБ СССР твердо знал, что не успеет он
задумать совершить что-либо за спиной партии, как собственный заместитель сразу
настучит на него в ЦК и займет его место. Благодаря этому советский режим
благополучно пережил неисчислимое количество предсказаний неминуемого краха.
Именно поэтому и
в критические, и в сверхкритические моменты своей истории советская власть была
надежно гарантирована от всяких неожиданностей со стороны своих силовых
структур. Поэтому у нас не было и не могло быть ни одной попытки
государственного переворота. Даже при неоднократных массовых уничтожениях
высшего и среднего командного состава армии и КГБ. Поэтому партруководство
страны никогда не получало от своей доблестной военной разведки вместо портфеля
с импортными секретами портфель с бомбой. В отличие от Гитлера. И вряд ли
какого советского маршала, объезжающего где-нибудь в Желтых Водах выстроившееся
на бескрайней взлетной полосе аэродрома воинство в запыленных голубых беретах,
могла терзать мысль: а не спустить ли всю эту рать на своих товарищей по
Политбюро? Подобные мысли тут же гнали от греха подальше – не дай Бог,
заподозрит кто из ближайшего окружения.
Организация
органами КГБ втайне от ЦК бегства за границу уличенного в измене чиновника, входящего
в номенклатуру ЦК, – это, по партийным стандартам, не попытка государственного
переворота, это его завершающая стадия. За такое партия и наказания-то
придумать не успела. В советском государстве чиновникам прощалось многое. Могли
простить даже 10 лет работы на английскую разведку. Но нарушение аппаратных
принципов, гарантирующих стабильность власти, не прощалось никому – ни генсеку,
ни колхозному бригадиру.
***
Многим мысль об
инициированном Политбюро побеге Гордиевского покажется абсурдной: побег
разоблаченного шпиона не соответствует интересам государственной безопасности.
Но в нашем чрезвычайно хитром государстве основными являются только интересы
благополучия аппарата, по сравнению с которыми специфические интересы всех
отдельных видов деятельности, будь то оборона, контрразведка или сельское
хозяйство, просто несущественны, какими бы важными они ни казались. Не все
способны уразуметь, почему армия и КГБ могут осуществлять свои прямые
конкретные обязанности по защите обороноспособности и безопасности власти лишь
при наличии воли соответствующего партийного органа. Но партфункционеры, будучи
профессионалами своего дела, прекрасно понимали, что если сегодня военные без
санкции Политбюро расстреляют свой же бегущий в Швецию большой противолодочный
корабль, то завтра кто-нибудь из советских генералов обязательно въедет в
Кремль на белом коне и публично развешает все Политбюро на Кремлевской стене.
Можно смело утверждать: без приказа партии ни одна силовая структура с места бы
не сдвинулась, даже если их канализационного люка на Красной площади всплыла
западногерманская подводная лодка.
В этом и
заключается наша Великая Военная Тайна, благодаря которой коммунистический
режим с грандиозным успехом всегда дурил головы проклятым буржуинам. И
неудивительно: тот, кто неспособен понять истинных факторов, определяющих
поведение противника, обречен на постоянные поражения. Вся история
противостояния «Восток – Запад» служит тому блестящим подтверждением.
Не знаю, как
реально осуществлялся «исход» Гордиевского, кто больше приложил тут руку –
английская разведка или советская. Не берусь утверждать, знали ли просвещенные
мореплаватели, что действуют совместно с КГБ, или до сих пор не догадываются об
этом. Но думаю, в любом случае Запад, как обычно, остался в дураках.
Конечно, имелось
множество частных причин, по которым Политбюро могло воздержаться от расстрела
Гордиевского. Например, чтобы не омрачать существовавших тогда особых отношений
между Горбачевым и Тетчер. Но решающая причина – шкурные интересы аппарата.